Дальнобойщик из Союза.
— Нет! Ты посмотри, что он, стервец, вытворяет!
Сергеевич крутанул рулем вправо, одновременно нажимая на педаль тормоза. Хорошо отлаженный механизм «КАМАза» послушно выполнил требования водителя. Между ним, и медленно вползающей на подъем большегрузной фурой, резво вписался черный джип. Внедорожник пропустил встречную машину и снова, набирая скорость, вышел на разделительную полосу.
— Ну, куда? Куда ты прёшь? Не видишь, полоса занята! – водитель сердито выругался, и в сердцАх сплюнул под ноги. Опомнившись, виновато посмотрел на своего напарника, молодого парня, лет под тридцать: — Откуда они берутся? Ответь мне, Сашок! Тут движение как в Одессе, да еще подъем! Куда он торопится? Если на джипе, то все дозволено, так что-ли? Или, на внедорожнике, прямиком в рай можно въехать, быстрее, чем на «копейке?»… Гляди…Гляди, что гад творит…
Джип, выйдя на встречку, резко притормозил и снова вильнул вправо, возвращаясь на место. Мимо них на скорости пролетел желтый, двадцатитонный «китаец». Но водитель внедорожника не унимался, снова и снова высовывался из ряда: пропустив несколько машин он все-же нащупал лазейку в потоке транспорта и исчез из поля зрения Сергеича, скрывшись за медлительной фурой.
— Когда нибудь, добегается! – спокойно сказал напарник: — Кто ищет, тот всегда найдет.
— Вот, вот! И я о том же! Сэкономит минуту, а потеряет или жизнь или машину. Совсем обезбашенные, дорога, она — дураков и торопыг не любит. Да еще фура эта, будь неладна! Тьфу! Еле тащится, не обогнать… Перегружена, видишь: аж на зад присела…
— Узбеки, арбузы везут!
— А ты откуда знаешь?- покосился Сергеевич.
— На номера глянь: ферганские. А что оттуда сейчас везут – арбузы да дыни…
— Дыни… мать твою! Тащись теперь за этими дынями, словно пешком по базару идем…
— Ничего, Сергеич! – успокоил его напарник: — Скоро большой райцентр. Нам направо, на объездную. Движение ослабеет, там и обгоним… Сам говоришь, не торопись…
— Не учи, молод еще! – проворчал Сергеевич: — Я эти места хорошо знаю. За тридцать лет где только меня не носило. Наверное, всю Россию и СНГ исколесил. Пора бы и на покой, да куда там, еще прибавка к пенсии вышла. Раньше чем в шестьдесят два не уйду…Демократы – либералы…мать им в дышло…
— Так оставь машину, иди в слесаря…Тебя механиком звали, чего не пошел?
— Какой из меня механик! Я – шофер, Саня! Шофер! Мне без дороги не жить…она моя жизнь… Механик! Скажешь тоже!
— Что-то ты не в духАх, Сергеевич? – участливо спросил напарник: — Случилось что?
Мужик не отвечал, сердито сопел, не отводя глаз от дороги. Понемногу успокоившись, примирительно улыбнулся.
— Случилось… только не у меня, у братана моего.
— У Лехи, что-ли? Не понял, вроде как ничего не слышно. С внучкой что случилось, которая родилась недавно?
— Вот именно! Родилась! – огорченно хмыкнул Сергеевич, осторожно притормаживая на ухабе: — Вроде как радоваться надо, да только чему?
— Как чему? Иные детей завести не могут, а тут – на, и родила! Внуки, у братана твоего! Радоваться нужно…
— Эх, Саня, Саня! Молод ты еще! Тебе еще жениться надо, а ты о внуках рассуждаешь! – снова засопел Сергеевич: — Оно конечно так, да не совсем! Рожает то она без отцов! Вот в чем дело… Сейчас дети — это роскошь! Пока их поднимешь, сам — трижды упадешь!
— Как без отцов? – удивился напарник: — Ветром ее надувает? Или духом свЯтым?
— Духов этих, у нее брат, немало! Гулящая девка выросла… А все проклятые девяностые: вывернули мозги людям. Братан в ту пору с работы не вылазил, жена его тоже, что бы детей прокормить, вот и прозявкали девку. Была хороша дева, а стала – добра ****ь! Сладу с ней нету… Беременность скрыла, аборт – поздно, проехали…Это она уже третьего, в подоле принесла. И все на папину шею…
— Да-а! – протянул Сашок: — Тогда конечно! И что брат твой, как?
— Не поверишь! Плакал как дитя: позор, говорит. Я, толкует, или застрелюсь или еще как! Стыдно перед людьми…
— Да какой там стыд, Сергеич? – изумился Сашок: — Ты глянь, что в жизни творится? Сейчас каждый сам по себе! Кого этим удивишь?
— Ты, братана моего, под всех не подгоняй! – насупился Сергеевич: — Он мужик правильный…
— Ладно, я просто так! – повинился напарник, приоткрывая окно: — Душно как, парит! Должно быть к дождю.
Небо, действительно хмурилось. Увалы и перелески постепенно затягивались серой пеленой: в открытое стекло ворвался горячий ветер, взметнул стопку накладных, примагниченных к панели черным осколком от радиодинамика. Старый водитель вздохнул, искоса глянул на зажмурившегося от ветра парня.
— Дорогу эту, я хорошо знаю! – вернулся он к прерванному разговору, оставив больную тему о брате. Осторожно пропуская очередного торопыгу, в этот раз «хонду», слегка свернул к обочине, и неторопливо продолжил свой рассказ: — В 93-м, или четвертом, не помню точно, под Новый Год мы с напарником гнали новую машину, без прицепа. Скоро, слева, остановка будет, там мы и встали. Новая – а заглохла! Что-то с электроникой случилось: фары, свет – все есть, а не заводится! Мороз не сильный был, но ты знаешь: зимой любая машина, если заглохла – груда мерзлого железа! Пропадешь! Так вот: ночь, трасса пустая. До поселка километра два, только проехали его… Но как машину оставишь: времена лихие были. Эта трасса, в то время дурную славу имела… братва магнитогорская на ней выпасалась. Днем – менты, гаишники – а как ночь – все, никого: только водители и братки. Ничего не боялись. Я на асфальте ключи перебираю, только вижу, навстречу нам огни движутся…Да не движутся, а летят! Еще и зигзагами, прямо по всей трассе. Дружок кричит, уходи, задавит… Отскочил я, мимо – ЗИЛ, тентованный, как бешенный пролетел… А почему зигзагом шел, так его две девятки гнали: вот он и не давал им обойти себя. Пролетели они мимо нас, и на объездную пошли. Друг говорит: «Труба казахам, щас перехватят!». А оно как, дня два назад, дорогу на мост, куда мы сейчас поедем, на ремонт перекрыли. Не знали этого бедолаги… Им бы в поселок: хотя, и там – не лучше…беспредел полный был. …Как то раз, по проселочной ехали: навстречу – фура, спереди – сзади две легковухи…А из окошек – стволы калашников торчат! Представляешь? – оживился Сергеич: — Средь бела дня! Кавказцы что-то везли, в аккурат, перед первой чеченской…Вот как было!
— Ты не отвлекайся, что с ЗИЛОм вашим стало?
— А то и стало! Минут через пять слышим: бах, бах…та-та-та-та-та…Из автомата бьют! Я этот звук, после Афгана ни с чем не спутаю. Все, думаем — тормознули ребяток…
— А почему казахи?
— Может и не казахи! – легко согласился Сергеич: — Только номера у них кустанайские были. Граница то почти рядом, верст сто пятьдесят. Тогда из Казахстана что только не везли: мясо, скот, муку, зерно. Вот и эти, видать распродались, и домой ехали. А тут – братва. Убить конечно не должны были, но деньги наверняка отняли… А мы стоим, слушаем. А что тут сделаешь?
— И как вы? Завелись?
— Сидели! Холодно, но утра ждать надо! Через время, девятки «мокрый асфальт», мимо нас пролетели, назад… Полные, в каждой по пятеро сидело.
— Не тронули?
— Нет! Что им с нас взять? Они ведь не дураки, свое дело знают! А утром, завелась машина… сама! Что с ней было так и не поняли! Только что-то барахлить стала, но потихоньку поползли. Ага! – Сергеич поерзал на сиденье, предавшись воспоминаниям: — И что ты думаешь? Видим: поодаль от трассы, в лесочке — три фуры стоят, и братки эти. И толпа понурых узбеков в тюбетеях. Прижали магнитогорские, братьев наших по Союзу! Но стояли мирно, видать договаривались…
— Ни хрена себе! – присвистнул напарник: — Ты как про боевик голливудский
рассказываешь!
— А так и было, зачем врать? Так вот: они грабят тюбетеев, а мы ползем! А они, снова – мимо нас! Передняя шустро летела, а вторая – притормозила и едет наравне с нами. Заднее стекло опустилось и здоровенная морда на нас, внимательно так – смотрит! Смотрел, смотрел…потом пальцем погрозил, и по газам…
— Страшно было?
— Нет! – равнодушно пожал плечами Сергеич; — КАМАЗ им не к чему, хлопотно с ним…груза нет… Чего бояться? Вот смотри, как раз здесь все было.
С левой стороны остался серый бетон унылой остановки. Недалеко виднелся большой поселок.
— Сворачиваем! – сказал Сергеич: — Задолбали эти узбеки. Они на мост, на первой передаче подниматься будут. Это ж надо такой перегруз! И тормознуть их спекулянтов некому.
— Тормознут — откупятся! – небрежно сказал Сашок: — Только сейчас, Сергеич, спекулянтов нет! Есть бизнес! Отсталый ты человек…
— Знаю! – проворчал Сергеевич: — За сто купил, за триста продал! На две сотни разбогател. Только – тот кто купит, на две сотни беднее станет! Это не бизнес, это – грабеж… Братва- та в открытую грабила, а нынешние – законами прикрылись…
— Не бухти, Сергеич! Не тебе и не мне мир менять. Наше дело баранку крутить…
— Эт точно! – вздохнул шофер: — Устал я от всего этого, Сашок! Душа болит, а что делать не знаю! Я ведь как: одной ногой в Союзе остался, а другой – здесь! Сделал шаг, а перешагнуть не могу: так и стою нараскоряку. Живу и думаю: для чего все, зачем? Сыны выросли, работают. Только достатку у них мало: помогаю! А я – кому нужен? Рос как все… Школа, армия. Пацаном почти, в девятнадцать лет, в Афган отправили: меня убивали и я наверное, кого-то убил. А для чего? Выжил, женился, начал работать, семья! Стало налаживаться, отошел я душой… а тут, такое гахнуло, что досе не пойму! Для кого я работаю теперь, для хозяина этой фуры? – Сергеич с тоской в глазах прихлопнул по рулю: — А я ведь знаю, как этот сопляк, стал моим, представь — моим, хозяином! Отец его покойный, был начальником этой базы! Он ее обанкротил, и за копейки сам же и скупил! Почти сотню рабочих машин, вместе с промзоной, по цене гнилого «москвича!» И все путем, законно! Нет! Была у меня Родина, было все! А теперь кто я — господин, товарищ, барин? Или я — просто так, и имя мое – простой человек! Лишний то есть! Нужен пока ноги ходят… Скорее бы на пенсию…
— А затоскуешь, на пенсии то? – ухмыльнулся Сашок.
— Ты думаешь я им завидую? — не слышал его подколки Сергеевич: — Нет! Подлости и обману завидовать нельзя!
— Забудь ты все! Страна все это уже давно проехала! Ты про пенсию ответь!
— Ничего! Машина есть, буду ездить рыбку ловить! Вон, как тот мужик, видишь?
Неподалеку от моста через заросшую камышом реку, на резиновой лодке сгорбился рыбак.
— Живи проще, Сергеич! – весело сказал Сашок: — Жить, конечно не просто, зато свобода! Сам себе хозяин!
— Свобода это хорошо! Только ее, брат ты мой – кормить нужно! Да и хлебнул я, свободы этой, через край! Как бы не захлебнуться!
— Скучный ты человек, Сергеич! Сам виноват: адаптироваться надо к реалиям современной жизни. Учись у других!
— Не могу! Тогда, часто через совесть, через людей, переступать надо! Не принимаю я нынешних перемен, не могу! Как нибудь доживу…
— Нараскоряку?
— Зато честно! – отрезал мужик и замолчал.
Ехавшая перед ними машина сбавила скорость: вероятно, тяжело загруженной фуре было нелегко взбираться на начинавшийся задолго до моста подъем.
— Ну что ты сделаешь? – с досадой воскликнул Сергеич: — Придется ждать. Когда он влезет на мост…вдруг не осилит, назад покатит его!
— Дыни выпадут! – завеселился Сашок: — На халяву подберем!
— Вот вот! Халява! Знак нынешнего времени! А совесть? С дороги ничего нельзя брать…всяко случается. Как то, видим, газелька везет с птицефабрики товар. А дверки раскрылись: ящики с деликатесами по дороге рассыпались. Мы остановились и стали помогать людям, а мимо, иномарочка нехилая: выскочили двое – мужик и женщина, кинули в багажник штук три – четыре коробки, и поминай как звали! Фабрика не обеднеет, а вот водила – точно заплатит за воров! Как это назвать? В духе времени?
— Молодец кто сумел, дурак кто попался! – смеялся над рассказом Сашок: — Каждый сам по себе, не зевай!
— Эх вы! Даже звери и те в стае живут! А тут…,– вздохнул Сергеич, с тоской глядя на натужно дымящую густыми выхлопами газов узбекскую фуру: — Слушай, давай свернем к реке! Что то невмоготу мне! Тут брат, там другое вспомнилось: душно мне. Отдохнем, чайку заварим… Рядом у реки хорошее местечко есть, я там бывало останавливался.
— Давай! — охотно согласился напарник: — И впрямь, духота! Окунемся, расслабимся! Успеем: не в Германии живем, в Расее. У нас не то что график, у нас само время – относительное! Наше!
…Тяжело переваливаясь на раскатах, тягач вывернул к реке. Сергеич, разминая затекшие ноги, прошелся по полянке среди густых зарослей ольхи и тальника. От реки тянуло прохладой, пахло прелой сыростью и нагретой солнцем зеленью кустов. Метрах в сорока от берега покачивалась лодка с задремавшим рыбаком.
— Красота! – зажмурился Сашок. Он с хрустом костей потянулся, прошел к реке, зачерпнул ладонью прозрачную воду. Сергеич подошел к нему: — Век бы не уезжать отсюда! Эй, батя! Как рыбка, клюет?
Человек в лодке шевельнулся. Посмотрел на шоферов, лениво зашевелил веслами, отплывая подальше.
— Бирюк! – ругнулся парень: — Что, тяжело ответить?
Сергеич, глядя на встревоженного рыбака, усмехнулся. Загреб полные горсти воды и с наслаждением умыл вспотевшее лицо.
— Что это там, Сергеич? – услышал он взволнованный голос напарника: — Что то неладно!
— Что? – не понял мужик.
— Рыбак! Был и нету его! Выпал что-ли?
На мелкой волне покачивалась темно – зеленая лодка. Человека на ней не было.
— Выплывет! Тут, вон – дно светится… и недалеко! – заулыбался Сашок.
Но на реке начало происходить что-то и впрямь, неладное. Сергеич увидел, как лодка резко, словно от сильного толчка, поплыла в сторону. Из реки выметнулась рука в клетчатой рубахе и хватанула тугой резиновый бок, но сорвалась. Лодка была перевернута к верху дном. Через несколько секунд из реки в половину груди вынырнул рыбак и снова, цапнул лодку, но только оттолкнул ее от себя. Человек исчез в замутившейся воде и опять вырвался из нее, но не надолго.
— Чего он, чего? – зачастил Сашок, не отрывая взгляда от реки.
— Мать твою! Он тонет! – неожиданно взвизгнул Сергеич. Голос его дрогнул, сорвался на тонкий фальцет.
— Я щас, щас! – Сашок запрыгал на одной ноге, пытаясь снять кроссовку.
Сергеич взглянул на растерянного парня и в чем был, кинулся в воду. Река широкой волной приняла его грузное тело. Шофер плыл, уверенно рассекая воду резкими, сильными взмахами. Подплыв к лодке, огляделся. Крикнул, но никто не отозвался. Набрав полную грудь воздуха, он нырнул в глубину.
Впрочем, Сашок был прав: глубины, особой – и не было. Метрах в трех от поверхности, Сергеич увидел рыбака: тот сидел на корточках среди мелких водорослей. Прижав руки к груди, он смотрел на плывущего к нему человека. Глаза Сергеича немного щипало, вероятно, вода в реке было солонковатая. Желанная до этого влага, почему-то вдруг отвратительно и неприятно запахла вонючей тиной. Среди бурлящих пузырьков воздуха, из темной прозелени, на него смотрели широко открытые глаза. В них не было страха или тревоги: рыбак просто смотрел, спокойно и открыто… Шоферу на миг показалось, что он смотрит не в глаза утопающему человеку, а в нечто гораздо большее: в то, что разделяет жизнь и небытие. Сергеич ухватил его за ворот рубахи и рванул к верху.
— Живой? – прохрипел он, крепко сжимая воротник. Рыбак сделал несколько судорожных вздохов и кивнул.
— Живой! Задушишь!
Сергеич расслабил хватку. Мужик задышал чаще.
— Что же ты, батя! – суетился Сашок. Руки его мелко подрагивали, тело колотил нервный озноб: — Тут же курица через реку пройдет. Ты что, плавать не умеешь?
— Не умею! – виновато улыбнулся несостоявшийся утопленник. Он был в возрасте, седые виски и широкие, опущенные к низу, то-же белые, усы: — В детстве два раза тонул, и так не научился. Воды не боюсь, а плавать не плаваю. Не держит меня вода…
— Повезло! – радовался Сашок, заглядывая рыбаку в глаза: — А говорят, бог троицу любит. Видать ты у него на особом счету, раз нас послал!
Человек только слабо улыбнулся, ничего не ответил.
— Испугался наверное, нахлебался?
— Нет! – отрицательно помахал головой рыбак: — Страха не было, обида была!
— На что? – оторопел Сашок.
— Глупо вышло: повернулся не так и выпал! А потом понял, что – все! Я утонул, нет меня! И все это так легко и просто? Стоит только вздохнуть под водой и конец!
— Ну ты даешь! – недоверчиво закрутил головой парень: — Тонуть и думать…что-то не верится! Ладно! Ты, батя погоди, я сейчас полотенце принесу! – и быстро побежал к машине.
— Ты что, правду говоришь? – серьезно спросил Сергеич. Он не вмешивался в разговор, внимательно слушая ответы рыбака.
— Да! – ровным голосом ответил тот. Старого шофера поразило то, что этот человек, только что избежавший случайной, но все-же, настоящей – смерти, так спокоен.
— И ты все понимал?
— Конечно! Вышло так, надо тонуть и все тут! Кричать – воздуха не было, и смысла нет! Про вас, я как то сразу забыл, тут никогда нет людей! Я один рыбачу, вот и забыл… Лодку не ухватить, перевернулась она. Три раза рванулся к верху и понял, я на дне! Обидно стало: а потом думаю, а что – раз так, то … Только потом, снова стыдно стало: засмеют люди, на мелкоте утонул. Но это ладно: про жену подумал! Придет она на реку, а там лодка и тапки плавают! Не имею я права ее так пугать и оставлять… и потом, я же подумал: а что? если так вышло, я ведь не виноват…
— И что?
— Выходит тогда, как сам я утонул, специально… раз так подумал! Себя то не обманешь: вот и рванулся к верху…. Да без толку, одежда не дала! Видишь, какие у меня штаны — непромокашки, с резиночками. И каждая штанина набрала воды, не знаю сколько…а резинки ее не выпускают… Вот тут я и сел: стал ждать!
— Просто ждать? – не поверил своим ушам Сергеич.
— Да! Другого выхода не было…
— И ты все это думал под водой! Так много, и так быстро?
Рыбак только виновато развел руками.
Сергеич ошеломленно молчал: он понял, что увидел в тех глазах через толщу воды.
— Что брат, все так плохо? – с натугой спросил он.
— Нет! Все как у многих…только, наверное, я рано – устал… потерялось что-то, надломилось…
Разговор прервал прибежавший напарник.
— Ну вы чего, отцы? Все в порядке? Щас я, быстро чаек сгоношу… Бать, а ты куда?
— Пойду я! Раз выжил, то надо кого-то найти, лодку пригнать…снасти…
— Так ты того… я сам, бать… я мигом! – Сашок быстро побежал по берегу.
…От чая рыбак отказался. Свернув лодку в тугую скатку, он слегка поклонился шоферам.
— Спасибо вам! – и неторопливо пошел по берегу в сторону райцентра.
— Сергеич! Он чё, ненормальный? – спросил Сашок, и перехватив взгляд старшего товарища, пояснил: — От смерти ушел, и спокоен как танк! Наверное – псих… или – тугой на мозги! Я бы на его месте, или напился, или пудовую свечу в церкви поставил!
— Нет, братишка! Этот в церковь не пойдет…
…За руль Сергеевич садиться отказался: в груди его как-то не совсем приятно саднило и ныло. Сашок пытался разговорить его, но беседа не клеилась. Сергеич молчал, о чем-то думал.
— Даже как звать не спросили! – вдруг вспомнил Сашок, и заулыбался.
— А зачем?
— Ну, не все равно! Хоть бы знали, кого со дна ты вытащил.
— Зачем? – снова спросил Сергеевич: — Он, просто – человек! Такой как ты, как я…как все… И я, вытащил и вытащил! Все нормально, напарник!
— Нет! У него точно, не все дома!
— Наоборот, Саня! Он – умный, даже слишком умный!
— Да-а! Замутили вы, Сергеич! Фиг вас поймешь… Как ты давеча сказал – «раскоряченные?» …Не обижайся, я понять хочу. Другие вы какие-то! …Замороченные как-бы, идейные вроде…
— Эт точно!- согласился Сергеич: — Другие, это – точно! И нас не изменить…Сломать, убить – можно! Но не изменить!
На душе у него вдруг стало спокойнее, отлегло от сердца. Ушло неприятное, сосущее сознание томление.
«Не один я такой! Не один!» — подумал он, и прикрыл глаза.
Ровно гудел двигатель. Под колесами привычно шуршал асфальт. Сергеич, убаюканный родными звуками незаметно придремал.
